бестолочь
Название: Лейтмотив (Leitmotiv)
Автор: Zetaori
Переводчик: Fate
Артер: Nolin River
Бета: Фиолетовая Лиса
Гамма: панда хель
Жанры: romance/angst
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Эрик/Чарльз
Размер: 4500
Дисклэймер: i did it all for a cookie
Саммари: Эрик не может описать словами, кто для него Чарльз, кем он был, и кем всегда будет.
текстЭрик не может описать словами, кто для него Чарльз, кем он был, и кем всегда будет.
Он пробует назвать его другом. Пробует назвать врагом. Не подходит. Совсем не то. Эрик чувствует, как внутри закипает немая ярость. Он может только сказать, что Чарльз для него все, но этого совершенно недостаточно. Эрик проклинает ущербность языка и пытается забыть об этом.
В следующий раз он думает на немецком. Спеша на встречу к Чарльзу по бесконечным коридорам, Эрик медленно произносит “Weltschmerz”, четко выговаривая каждую букву, стараясь запомнить каждый звук. Выходит не то, да и все равно он никогда толком не понимал, что означает это слово.
Чарльз всегда его ждет. В своих вечных серых костюмах он выглядит как профессор, но Эрик до сих пор не может заставить себя поверить, что так оно и есть. В комнатах все золотистое, деревянное и теплое, от огня в камине вплоть до янтарной жидкости в стакане Чарльза.
Каждый день они садятся играть в шахматы. Эрик еще ни разу не выиграл, но черта с два он перестанет пытаться. Сегодня они играют в тишине. Когда Чарльз загоняет Эрика в угол еще до того, как тот успевает выставить защиту, в голову приходит “Zugzwang”. Он выучил это старое слово когда только учился играть, и сейчас оно кажется очень кстати. Чарльз косится на него, смущенный непонятной идеей в чужих мыслях, но Эрик не спешит объяснять. Он пользуется тем, что Чарльз отвлекся, и делает неожиданный ход, цепляясь за надежду, что уж на этот раз, хотя бы на этот раз, Чарльз его не предвидел.
Ни одно слово не подходит. Это выводит из себя. В разговорах с Чарльзом Эрик обращается к нему «друг», просто потому, что ему больше нечего сказать. В мыслях он зовет его «сволочь», и каждый раз, проходя мимо, Чарльз улыбается. И это не помогает. Совсем не помогает.
---
Лежа ночью в кровати без сна, стараясь сдерживать свои мысли, ведь Чарльз спит всего этажом выше, Эрик вспоминает песни, которые пела мама. Они усыпляют, и если Чарльз сейчас слушает и дремлет под старые немецкие колыбельные, то это здорово, думается Эрику. Ночами, когда они прятались где-нибудь от галдящих снаружи солдат, мама учила Эрика музыке и искусству. Уже засыпая, он вспоминает, как она рассказывала про слово «лейтмотив». Только он не уверен, подходит ли оно Чарльзу, а если бы и подходило, то что бы от этого изменилось.
Они смеются вместе. Во время ужина незаметно для детей обмениваются улыбками. Иногда, когда Эрик рано утром выходит из спящего дома на пробежку, сонный голос в голове шепчет ему: «Не забудь вернуться».
Эрик понятия не имеет, что это значит.
Они разговаривают часами. Чарльз проводит рукой по волосам, откидывается назад и смотрит на Эрика так, будто еще не изучил его вдоль и поперек. Эрик слушает, говорит и снова слушает, и все кажется возможным.
Пока он живет здесь, все остальное словно перестает существовать. Не стихающий ветер уносит все планы Эрика. Внешний мир за пределами серых стен поместья постепенно исчезает. Бывает, Чарльз играет на фортепьяно, а все остальные целый вечер сидят и слушают. В библиотеке столько книг, что понадобится не одна жизнь, чтобы их прочесть.
— Теперь это твой дом, — говорит Чарльз, подходя к Эрику.
Эрик уже несколько часов смотрит в окно, но время здесь не имеет никакого значения. «Дом» эхом отдается в его голове, ищет, с чем проассоциироваться и где остаться. Может, Чарльз и есть дом, думает Эрик, но его не покидает ощущение неправильности. На плечо ложится теплая ладонь.
— И всегда им останется.
Эрик кивает, но знает, что когда он уйдет, то не вернется.
— Здесь все равно будет твой дом.
— Прости, — отвечает Эрик. Теперь он часто это говорит.
Чего он не говорит, так это «почему?», но иногда он только об этом и может думать. «Почему? — спрашивает он себя и опустевшую после ухода Чарльза комнату. — Почему ты держишь меня здесь?»
Он многого не понимает о Чарльзе, но сама идея академии ему понятна. Обучение этих детей может принести пользу. Наверное, это даже может изменить мир. Но ведь Эрик не ребенок.
Эрик опасен. Он это знает, Чарльз это знает. Чарльз знает обо всем в его голове, даже о тех темных местах, куда сам Эрик не решается заглянуть, потому что даже тень воспоминаний может заставить его сбежать.
«И почему, — шепчет он про себя, только когда Чарльз далеко, потому что ему не нужно этого слышать. — Почему я остаюсь здесь?». Ведь это определенно не то, что он планировал в жизни.
---
Когда они вдвоем лежат под деревом, выхватывая из воздуха первые опадающие листья, Эрик должен сказать: «Держись от меня подальше. Отпусти меня. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты знаешь меня, а, значит, понимаешь, как опасно оставлять меня здесь. Опасно даже для тебя». Он щурится в лучах заходящего солнца и понимает, что должен склониться к Чарльзу, не дать ему отвести взгляд и сказать: «Ты и я… Ничего не получится. Никак».
Но вместо этого Эрик достает из темных волос Чарльза листок, смотрит, как порыв ветра уносит его с ладони и говорит:
— Давай навсегда останемся вместе. Давай создадим мир, о котором мечтали. — Луч солнца освещает торжественную улыбку Чарльза. Эрик склоняется к нему, заглядывает в глаза и произносит: — Ты и я, мы можем все изменить. Вместе мы сможем изменить мир.
Он точно знает, когда все началось. Рука схватила Эрика за плечо как раз в тот момент, когда он не мог даже понять, где дно, а где небо, когда он забыл, что нужно дышать. Он думал только о том, что вот оно — то, чего он так долго ждал. Возможность раз и навсегда все исправить. Поэтому он изо всех сил держался за тонны металла, которые тянули его все глубже под воду, когда он понял, что кто-то тянет его вверх. Он слышал, как этот кто-то шептал, умолял, кричал в его голове: «Отпусти ее, пожалуйста, отпусти». И тогда Эрик удивился: «Я помню это». Ощущение, что кому-то не все равно, жив ты или мертв.
Этот голос в голове так и не пропал. Он всегда был рядом, непрекращающийся, едва различимый шепот. Сначала Эрик пытался вслушиваться, но через некоторое время просто перестал обращать внимание. Шепот остался фоном, словно приятное жужжание, похожее на голос, который слышится перед сном. Неважно, что он говорит. Важно, что он просто есть.
Эрик знает, что это Чарльз с ним разговаривает. Однажды он даже спрашивает его об этом, желая понять, что это значит. Чарльз мгновенно бледнеет — видно, он не ожидал такого вопроса — но тут же берет себя в руки.
— Прости. Я не могу…
Он оглядывается, словно ища помощи, и Эрик делает шаг вперед, внезапно испугавшись, как не пугался уже давно, что Чарльз может перестать. Он цепляется за его плечи, наверное, слишком сильно, но разжать пальцы оказывается непросто.
Эрик хочет сказать, насколько ему это нужно, но не может найти слов. Ему кажется, что однажды это даже спасет их обоих. А еще ему кажется, что, это, может статься, навсегда. Он бы хотел, чтобы это было навсегда.
«Навсегда» облегчает боль. «Навсегда» помогает справиться со страхом, злостью и яростью. «Навсегда» — это то, к чему стоит стремиться.
Чарльз чуть сжимает руку Эрика и осторожно убирает ее со своего плеча. Руки Чарльза всегда мягкие. Эрик не знает, сможет ли он когда-нибудь еще раз их отпустить.
Они не разговаривают, но это не значит, что они не слышат друг друга.
---
Эрик пытается разгадать Чарльза каждую проведенную вместе секунду, но, увы, совершенно безуспешно.
Взять, к примеру, три прилагательных. Просто три прилагательных, чтобы его описать. Должен же Эрик быть в состоянии подобрать три идиотских слова. Даже не верится, что это так сложно.
Наблюдая за тем, как Чарльз учит остальных быть лучше, быть сильнее, принимать себя такими, какие они есть, Эрик думает «идеалистический». Надо быть идеалистом, чтобы верить, что так можно на что-то повлиять. Что хоть что-нибудь из этого спасет их, когда начнется война. Что словами и наставлениями можно изменить мир.
Наблюдая за тем, как Чарльз использует свои способности, Эрик понимает, как сложно это заметить. У Чарльза получается так легко и естественно, как будто ему даже не приходится прилагать никаких усилий. Как будто он никогда не видел, как из-за него умирают. Эрику приходит на ум «героический». Чарльзу легко, как сказала однажды Рейвен со странным блеском в глазах. Ему никогда не приходилось скрывать свою сущность. Эрик тогда кивнул, сделав вид, что понял.
Наблюдая за тем, как Чарльз проводит с ним день за днем, касается виска, будто теплые пальцы на коже — это ничто, а поиск лучшей жизни — это все, Эрик думает, что третьим прилагательным он выберет «глупый». Все происходящее здесь невероятно глупо. Эрик не утверждает, что Чарльз не умен. Чарльз очень умен. Но если Чарльз думает, что он, весь такой замечательный, умный и всезнающий, сможет не дать Эрику все испортить, то, что ж, он глуп.
Наблюдая, как Чарльз ходит вокруг учеников, подбадривает и дает советы, Эрик думает, что это маска, что на самом деле Чарльз надменный и снисходительный. Он старательно думает об этом, когда Чарльз рядом, потому что боится, что тот поймет: Эрик завидует.
Внутри царит тянущее, неприятное чувство, похожее на тошноту, злость и головокружение вместе взятые.
Но он что-то упускает, и это что-то — самое важное. Оно вертится на кончике языка, на задворках памяти, покалывает под кожей. Эрик ощущает, как оно вибрирует вместе с шепотом у него в голове. Иногда кажется, что если он сумеет в этом разобраться, то потом все будет хорошо.
Эрик знает, что в конце концов он все испортит. Он очень, очень сильно этого боится, но ничего нельзя изменить. Единственное, что ему остается — это бегать без конца вокруг замка, пытаясь не сорваться, пытаясь не забыть, что в мире существует добро, пытаясь не думать о том, что он будет делать, если навредит Чарльзу.
Голос в его голове шепчет, что Чарльз тоже боится. Эрик не знает, Чарльз с ним разговаривает, или же неосознанно делится мыслями и воспоминаниями. А может это просто игра воображения? Понять невозможно. Голос говорит, что, хотя Чарльз никогда и виду не подаст, он боится, ужасно боится того, что может случиться, если он сдастся, хоть раз сдастся, просто потому, что иногда, когда Эрик улыбается, ему кажется, что если он просто скажет «да»…
«Лейтмотив, — внезапно раздается в голове голос матери, — это нечто постоянно возникающее вновь и вновь, в разных формах, но всегда узнаваемое. Это проклятие всей жизни. Это то, что всегда с тобой, пусть ты сам этого и не понимаешь». Учитывая, что Эрик, похоже, может думать только о Чарльзе, это слово начинает казаться все более и более подходящим.
---
— Это ведь просто для тебя? — хрипло спрашивает Эрик. Он молчал целый день.
— Что? — Чарльз занес ладонь над слоном, будто бы раздумывая над следующим ходом. Будто бы не зная, о чем говорит Эрик. Будто бы не понимая, насколько сильно тот хочет перегнуться через доску и дотронуться до него.
Эрик хочет ответить: «Знать людей лучше, чем они сами. Быть рядом и улыбаться, пока они становятся теми, кем боялись стать еще день назад. Быть всеобщим чертовым спасителем».
— Твои способности, — вместо этого произносит он.
Чарльз поднимает руку, так и не коснувшись слона, и ходит конем. Эрик понятия не имеет, в какое положение это его ставит. Ему плевать, он все равно никогда не сможет выиграть.
— Просто оно повсюду, — задумчиво отвечает Чарльз. Он проводит рукой по волосам, взлохмачивая их еще больше. — Образы, цвета, чувства. Все, о чем человек думает в данный момент. Я просто это вижу.
Эрик передвигает случайную пешку, просто чтобы избавиться от раздражающей необходимости делать следующий ход. Чарльз в ответ ходит конем, и Эрик съедает его ладью. Подняв взгляд, он замечает, как Чарльз прикусывает нижнюю губу, отчего та становится темно-красной. Он явно нервничает.
— Хотя я не могу видеть все, — говорит Чарльз. — А иногда не понимаю то, что вижу.
Они не говорят о том, как Эрик слышит Чарльза каждый день, каждую секунду.
— Наверное, это шумно. Ты никогда не хотел избавиться от этого?
— Нет, — следует быстрый и резкий ответ. Чарльз откидывается на спинку стула, забывая об игре. Голос в голове Эрика звучит озадаченно. — Нет, — повторяет он, уже не так уверенно. — Иногда. Может быть. Я не знаю.
Чарльз смотрит на него. Эрик смотрит в ответ.
---
Каждую ночь Эрик дрочит. Он не думает, не чувствует и, что самое важное, не слышит. Он просто запускает руку в штаны и кончает, сделав несколько быстрых движений.
Но это все, разумеется, неправда.
На самом деле, он думает. Думает о восхитительных алых губах, таких мягких на губах самого Эрика, влажных на его коже и таких настойчивых вокруг его члена. Думает о голубых глазах, которые смотрят на него сверху вниз, снизу вверх. Думает о голосе, шепчущем: «Эрик, Эрик».
И чувствует. Чувствует, что еще немного — и он сойдет с ума.
А еще он слышит. Слышит, как Чарльз удивленно смеется: «Так вот чем ты занимаешься, после того, как мы желаем друг другу спокойной ночи». И, что самое главное, он слышит, как Чарльз говорит: «Ты делаешь это, я это делаю, так почему бы нам не делать это вместе?»
Этим они и занимаются. Наверное. По крайней мере, Эрик так думает. Он думает: «Чарльз, Чарльз, кто бы мог предположить», вкладывая в эту мысль все свое веселое изумление. А еще думает: «Пожалуйста, не поступай так со мной», но как можно тише.
Он сосредотачивается на том, как рука обхватывает член, на волнах зарождающегося удовольствия. От Чарльза он получает вихрь мыслей, размытых по краям, золотистых и резких, но они исчезают так быстро, что Эрик не успевает ничего разобрать. Это приятно, очень приятно и он помимо воли ускоряется. В ответ его разум заполняет внезапная решимость.
«Эрик, — Чарльз будто задыхается. — Эрик, я уже почти…»
«Да, — думает Эрик. — «Да». И затем, в тот момент, когда он, кажется, уже не в силах сдерживаться, в голове возникает картинка, четкая и ясная: Чарльз лежит на своей кровати, яростно двигает кулаком по члену, и Эрик там, за ним, входит в него и «Черт», — думает Эрик. Он трахает Чарльза.
Ему правда очень интересно, чья это мысль: его или Чарльза. Они подталкивают друг друга все ближе к краю, и, наконец, сорвавшись, Эрик кончает так сильно, как никогда раньше, задыхается, выгибается и дрожит.
Еще несколько минут он не может сделать вдох.
«Что ж, — Чарльз посылает ему вихрь усталых неразборчивых слов, не скрывающих смущения. — «Ну… эм. Спокойной ночи».
Остаток ночи голос в голове чуть слышен, но он никуда не исчез, сонный и теплый.
Дни проходят, и ничего не происходит. Никаких новостей по телевизору, никаких новостей извне. Чарльз его избегает, а может, они просто не разговаривают больше так много, как раньше. Эрик не знает, как это обычно происходит. Он не привык оставаться где-то надолго. Не привык дружить. А больше всего он не привык быть неуверенным, переспал он с кем-то или нет.
---
Чарльз говорит, что любит его. Он говорит это постоянно, тремя словами или десятком. Он говорил это, когда вытаскивал Эрика из моря, говорил каждой испуганной мыслью, что долетала до Эрика.
Он говорит каждый раз, когда призывает стать лучше. Он говорит о возможностях, о мечтах, и слово «любовь» всегда присутствует в его речах, и даже если Чарльз не произносит его вслух, Эрик все равно слышит это так же четко, как и все остальное.
Эрик одновременно и благодарен Чарльзу, и ненавидит его.
От этого он становится подозрительным. Он пытался, но все равно каждый раз, когда Чарльз говорит о дружбе, Эрик слышит «компромисс». Каждый раз, когда Чарльз говорит «будущее», Эрику слышится «мое будущее». И каждый раз, когда Чарльз говорит, что любит его, Эрику хочется закричать: «Я не изменюсь. Я не могу и не хочу меняться».
— Я не буду тебя останавливать, если ты захочешь уйти, — произносит Чарльз, но его рука лежит поверх руки Эрика, и тому кажется, что выбор уже давно сделан. И он не уверен, что это был его выбор.
— Если я изменюсь, — говорит Эрик во время прогулки, и его слова уносит ветер. — Если во мне не будет больше злобы и мстительности, то кем я стану?
Опавшие листья шуршат под ногами. Танец коричневого и желтого, напоминание о смерти и увядании. Казалось, что осень длится уже целую вечность.
— У меня нет ответов на все вопросы, друг мой, — отвечает Чарльз, но иногда он врет. — Но одно я могу сказать точно. Я люблю тебя и всегда буду рядом, что бы ни случилось.
Кожа Чарльза побелела от холода, но его губы остаются красными. На его щеках легкий румянец, и ничего прекраснее в своей жизни Эрик не видел.
Чарльз знает о нем все, но Эрик ничего не знает о Чарльзе.
Их разговоры никогда не заканчиваются. Им всегда есть, о чем поговорить.
Чарльз разворачивается и уходит. Эрик смотрит на спутниковую тарелку вдалеке, потому что не хочет видеть спину Чарльза. Это напоминает ему о будущем.
---
Эрик тоже говорит Чарльзу, что любит его, правда, скорее не словами, а поступками. Иногда он помогает ему учить детей. Иногда остается рядом всю ночь и просто смотрит, как Чарльз читает. Иногда он заглядывает Чарльзу в глаза, берет в руки его ладонь и прижимает к своему виску.
То, что между ними, нельзя назвать просто «любовью». Этого недостаточно. Возможно, это даже неправда. Эрик и Чарльз, Чарльз и Эрик — здесь что-то больше, что-то сильнее их самих.
Эрик знает, что такое любовь. Он помнит свою семью, он видел фильмы, читал книги и слушал, что говорят люди. Когда Чарльз ему улыбается, он помимо воли улыбается в ответ, когда Эрик плачет, Чарльз плачет с ним. Они говорят и молчат вместе, это не любовь. Это навсегда. Не любовь навсегда, а Чарльз и Эрик — навсегда.
Лейтмотив, думает Эрик, наблюдая, как Чарльз что-то записывает, хмурится, что-то обдумывая, упирается ногами низкий столик, — это определенность. Это то, что всегда с тобой, что бы ни случилось. Оно может меняться, звучать и ощущаться по-разному, но ты всегда будешь знать, что это все еще оно.
Они могут часами не выходить из комнаты Чарльза. Чарльз ложится на кровать, и Эрик присоединятся к нему, когда устает ходить туда-сюда. Они говорят о мире, который хотят создать. И никогда не спорят. Окна такие грязные, что постоянно кажется, будто на улице идет дождь. В комнату сочится золотистый, пропыленный солнечный свет. Чарльзу здесь нравится.
Эрик говорит, что хочет, чтобы Чарльз был рядом: его сила, его необузданный идеализм. Но на самом деле он думает, что Чарльз ему нужен, нужен с самого момента их встречи.
— Я уже изменился, — говорит Эрик. — Я уже не тот, каким был, когда ты меня нашел.
Эрику нравится, как Чарльз на него смотрит, когда говорит — так, словно Эрик — самое важное в этом мире.
— Я тоже изменился, — медленно и тихо произносит Чарльз. Он откидывается на спину и смотрит в потолок. — И ты тоже мне нужен.
Их руки соприкасаются. Эрик берет ладонь Чарльза в свою. И это так просто. Голос Чарльза в голове говорит, что все может быть хорошо, просто замечательно. Так и будет, но только если они останутся вместе.
Когда Чарльз засыпает, его голова лежит на плече Эрика. Тот пропускает через пальцы темные локоны и на какой-то момент перестает беспокоиться, потому что теперь он не может представить мир, в котором они с Чарльзом не вместе.
---
Их первый поцелуй изумляет обоих, потому что Эрик не думал об этом. Чарльз просто лежит рядом на кровати, и его губы становятся очень красными в холодную погоду, даже если в камине тепло потрескивает пламя. Эрик, кажется, уже целую вечность смотрит, ждет, хочет и… у него просто нет другого объяснения.
Внутри, за секунду до этого, зарождается странное чувство, что-то вроде «Я даже не знал, что это возможно» — невероятно глупая мысль, потому что Эрик наклоняется и целует Чарльза, и нет ничего более возможного и простого.
Когда он отодвигается, Чарльз смотрит на него со своим обычным нечитаемым выражением лица, но его нижняя губа подрагивает, и Эрик целует его вновь. Он зарывается руками в волосы Чарльза, притягивает его ближе и чувствует, как тот дрожит, но в следующее мгновение прижимается сильнее, обхватывает за шею и с готовностью отвечает на поцелуй.
— И почему мы не делали этого раньше? — спрашивает Эрик, не в силах сдержать улыбку. Он и не знал, что хотел этого, но сейчас у него такое чувство, будто камень свалился с плеч.
— Я хотел, — задыхаясь шепчет Чарльз. Его руки соскальзывают с шеи Эрика, проходятся по спине и сжимаются вокруг талии. — Я всегда хотел.
Эрик не спрашивает. Он и так знает. Знает о том, как Чарльз боится, пусть и пытается изо всех сил это скрыть. Он и сам боится, что что-то пойдет не так, настолько «не так», что они не смогут потом ничего исправить.
Эрику плевать.
— Слишком поздно, Чарльз, — говорит он.
Чарльз просовывает ногу между бедер Эрика, и, конечно, они оба возбуждены, и, конечно, ничего настолько потрясающего Эрик еще не испытывал, и он судорожно выдыхает.
— Я знаю, — отвечает Чарльз и тут же срывается на стон.
Когда Эрик толкает Чарльза вниз и тянется за еще одним поцелуем, ему кажется, что мир вокруг него рушится.
Расстегивая на Чарльзе рубашку Эрик закусывает губу, пытаясь хоть как-то унять дрожь в руках. Он спешит, но тело отзывается слишком медленно.
Но когда они оба уже обнажены, внезапно оказывается, что у них полно времени.
Дыхание Чарльза восхитительно ощущается на шее, и именно так все и должно быть, слышит Эрик собственный голос.
С губ срываются бессмысленные слова в тщетной попытке не потерять контроль. «Именно так», — повторяет Эрик, осторожно раскрывая Чарльза, сначала одним пальцем, затем двумя, вслушиваясь в невозможно прекрасные звуки, которые вырываются из горла Чарльза.
Чарльз запрокидывает голову, открывая шею, и Эрик кусает и целует ее, оставляя темно-красные следы, выделяющиеся на покрасневшей идеальной коже.
Чарльз теперь в голове Эрика не словами, а эмоциями, заполняющими разум жарким возбуждением.
Эрик прижимает лбом ко лбу Чарльза, позволяя его похоти захватить все тело. Чарльз выгибается, и Эрик видит в нем отражение собственных эмоций. Это прекрасно и совершенно, абсолютно недостаточно.
Он мысленно посылает образы, четкие картины того, как сильно он хочет толкнуться внутрь, как сильно ему надо быть ближе, как великолепно Чарльз выглядит, и в ответ тот издает бесподобные звуки.
«Да, — мысленно отвечает Чарльз. У него не хватает дыхания, чтобы ответить. — Боже, да».
Эрик входит в него, задерживает дыхание, чтобы сосредоточиться и не кончить, не сейчас, хотя ему очень хочется. Он чувствует, как Чарльз касается виска, вбирая в себя каждое мгновение наслаждения прямо из разума Эрика.
Эрик смотрит на Чарльза сверху, убирает прядь волос с его лба и начинает двигаться. Он буквально чувствует, как с каждым ударом сердца по телу проносится обжигающая волна страсти, и Чарльз стонет, стонет с каждым толчком, его мысли становятся отрывистыми и расплывчатыми.
— Ну же, — шепчет Эрик, замечая сосредоточенность во взгляде голубых глаз. — Расслабься.
Чарльз тянется за неуклюжим поцелуем и внезапно поток мыслей, воспоминаний и ощущений заполняет разум Эрика, словно вода из прорвавшейся плотины.
Чарльз кончает, волна его удовольствия накрывает Эрика, и спустя несколько толчков он кончает сам, вновь испытывая это упоительное чувство.
Они не сводят друг с друга взгляда. Чарльз убирает пальцы с виска Эрика, словно только сейчас вспомнил о них. Эрик все еще чувствует, как Чарльз дрожит, и все еще слышит его мысли.
---
Стоны Чарльза, то, как он сжимается, как тянется ближе, прежде чем кончить, одни на двоих эмоции — все это похоже на наркотик. Эрик больше не может без этого жить.
Лейтмотив, думает Эрик — это направление. Он может сбить тебя с пути или наоборот, помочь найти себя, но так и ли иначе, это отправная точка.
Он все еще не знает, как звать Чарльза. «Друг» значило бы, что Чарльз ему действительно нравится. «Враг» — что он мог бы его возненавидеть. «Все» всегда было недостаточно.
Лейтмотив, думает Эрик, означает, что, что бы ни случилось, ты никогда не будешь один.
Конец
большой рисунок
@темы: персонажи: Erik Lehnsherr / Magneto, персонажи: Charles Xavier / Professor X, категория: перемена, рейтинг: NC-17
-
-
06.10.2011 в 11:16-
-
06.10.2011 в 11:22Рисунок очень понравился
-
-
06.10.2011 в 12:38-
-
06.10.2011 в 12:45alexandra bronte, спасибо большое
Shining-Wings, спасибо за комментарий
-
-
06.10.2011 в 15:44то, что это перевод, узнала из коментов
и рисунок просто отличный!
спасибо!
-
-
06.10.2011 в 15:54Фик прочитала, замечательная история. Как раз очень хотелось романса.
-
-
06.10.2011 в 18:08К сожалению, эти достоинства текст после перевода утратил. Стал каким-то стандартным.
В переводе дико не хватает курсива, которым в оригинале выделены слова, которыми Эрик пытается охарактеризовать Чарльза, и какого-то стилистического решения для внутренней речи Эрика.
Некоторые моменты звучат не очень по-русски и/или не совсем понятно, что имеется в виду.
выхватывая из воздуха первые опадающие листья
Единственное, что ему остается — это бегать без конца вокруг замка, пытаясь не сорваться,
и Эрик там, за ним, входит в него и «Черт», — думает Эрик. Он трахает Чарльза.
Дыхание Чарльза восхитительно ощущается на шее, и именно так все и должно быть, слышит Эрик собственный голос.
тут пропущен пробел
а если бы и подходило, то чтобы от этого изменилось
Арт интересный в плане стиля, но в плане композиции это уже приевшиеся головы. Не иллюстрируют они фик.
В принципе неплохо, но можно было подойти к работе с большей фантазией.
-
-
06.10.2011 в 18:57Fatima-Alegra,
Fake_Innocence, к сожалению, после вот этой вашей фразы В переводе дико не хватает курсива я не могу воспринимать ваши слова серьезно))) Но спасибо, что прочитали и высказали мнение.
-
-
06.10.2011 в 20:30alexandra bronte
Merqury Spy
Спасибо
Fake_Innocence
на оригинальность не претендовала
-
-
06.10.2011 в 20:40Какой арт!
Спасибо большое за перевод!
-
-
06.10.2011 в 21:18-
-
06.10.2011 в 21:27Fake_Innocence, курсив в переводе — грубейшая ошибка. Не стоит давать советы в сфере, в которой вы более чем некомпетентны. Это все равно что посетовать, что в тексте очень не хватает «жы/шы».
-
-
06.10.2011 в 21:31Nolin River, замечательный арт
-
-
06.10.2011 в 22:29-
-
06.10.2011 в 23:40не думаю что, например, "he forms the word Weltschmerz" или "he remembers her telling him about the word Leitmotiv" это прямая речь.
Также впервые слышу, чтобы прямая речь в английском выделялась курсивом. Курсивом выделяются названия. Как в вышеуказанных примерах.
Поэтому я восприняла курсив в оригинальном тексте как визуальный приём ВЫДЕЛЕНИЯ мыслей Эрика и подбираемых им определений для Чарльза.
-
-
07.10.2011 в 00:00-
-
07.10.2011 в 00:30Курсив выполняет ту же функцию, что и кавычки в русском тексте
курсивом выделяются НАЗВАНИЯ, и то не все. Прямая речь, хоть внутренняя, хоть какая, по правилам выделяется кавычками в английском языке. Во всяком случае, я никогда не видела правила, подтверждающего иное.
Так что здесь имеет место быть 100% дополнительная окраска, ведь ВСЕ мысли Эрика выделены курсивом, которые надо по правилам и которые не надо. Или имеет место быть неграмотность автора, во что как-то даже не охота верить
Я видела такие фики, где мысли персонажа были заключены в квадратные скобки, например, и это тоже смотрелось стильно и хорошо.
Это я всё к тому, что переводчик мог бы придумать что-то более интересное, нежели просто убрать эту дополнительную окраску, чтобы вписатсья в правила русского языка. Хотя кое-где всё равно не вписался(я цитировала). А русский язык курсив/жирный/подчёркивание не запрещает. Как визуальное средство, разумеется.
-
-
07.10.2011 в 00:47читать дальше
-
-
07.10.2011 в 01:09Почему в русском есть различия при оформлении, а в английском не должно быть?
Разве в русском языке есть различия в оформлении мыслей и слов героя? Кроме уточнения "подумал" и "сказал" (в английском то же самое)?
И покажите мне правило, по которому эмоциональное усиление можно выделять жирным, подчёркивать и т.д.
1. В данном тексте имеет место быть не эмоциональное усиление, а выделение важных слов.
2. Есть ли такое правило в английском?
я вообще не понимаю, какое отношение "смотрелось" и "визуальное средство" имеет к художественному тексту
Я сама не пользуюсь подобным. Но оно, как мы выяснили, есть в фике, перевод которого мы обсуждаем.
-
-
07.10.2011 в 01:09-
-
07.10.2011 в 01:12Давайте закончим эту дискуссию, я уже рекомендовала вам не давать советы в той сфере, в которой вы не разбираетесь. Очень жаль, что вы меня не послушали.
Если у вас есть какие-то замечания, кроме «стильно и хорошо добавить курсив/болд/капслок/сердечки», то велкам)))
-
-
07.10.2011 в 01:41вот один небольшой вопрос.
В оригинальном тексте, по-вашему, соблюдены все правила английского языка (особенно по части курсива)? Или автор пренебрёг правилами, чтобы текст выглядел стильно? И он вам до сих пор нравится?
Я вам ничего не советую, а говорю, что свою необычность текст после перевода утратил и это печально.
Замечания к процитированным отрывкам, я их привела в первом комментарии.
-
-
07.10.2011 в 02:01-
-
07.10.2011 в 02:07те же смс-ки
нет, давайте по серьёзному, какое правило позволяет в английском языке прямую речь оформлять курсивом?
и какое правило определяет, как оформлять в тексте смски
-
-
07.10.2011 в 02:22Пожалуйста, запомните, что перевод оформляется по правилам языка перевода, а не оригинала. Но если вы действительно хотите узнать больше о пунктуации в английском, то могу посоветовать замечательную книгу "eats, shoots and leaves", завтра, если хотите, могу дать ссылку. Но для начала могу посоветовать просто читать по-английски, даже если ваш уровень знания языка минимален. Очень многое для себя узнаете
-
-
07.10.2011 в 03:26-
-
07.10.2011 в 06:55-
-
07.10.2011 в 12:22спасибо большое
Katra_Dovager, я слышу глас разума *___*
Danita_DEAN, спасибо
-
-
07.10.2011 в 12:47-
-
07.10.2011 в 13:13спасибо вам большое за отзыв